– Но все равно жутко, – призналась Йора. – Даже если это ветер.

– Давайте-ка поднимемся наверх, – предложила Гаота. – Нам бы до обеда и наверху все осмотреть.

До обеда они не успели, потому как Хила поймала их на выходе из подземелья и затащила в трапезную, где ощупала у Тиса руки и ноги, заглянула ему в глаза, потом удовлетворенно кивнула и повела четверку за уже накрытый стол с присказкой, что раз уже все готово, то полчаса раньше или позже ничего значить не будут, и не нужно ей, чтобы у нее в трапезной смотрины устраивались. Закончив обед еще до того, как в трапезной появились их соученики, девчонки потащили Тиса вверх по южной лестнице, останавливаясь на каждом ярусе и объясняя, какие тут классы и какие наставники ожидают здесь учеников в тот или иной день недели. Тис кивал, явно старался все запомнить, словно собирался стать лучшим учеником, и только замечал время от времени, что такое заведение и тысячей учеников не заполнить, на что Дина хихикала и спрашивала – как же такую ораву прокормить? А Йора хмурилась и обещала, что тысяча – не тысяча, но еще десятка два прибудет этим же летом.

Они выбрались на крышу южной башни, постояли под пронизывающим ветром, спустились на ярус, перебежали, не слушая возмущенных криков стражника Айрана, верхний ярус средней башни, поднялись на северную, пробрались внутрь фонаря, постучали по каменной стене, за которой скрывалась огромная емкость для воды, и стали спускаться по северной лестнице, продолжая посвящать Тиса в таинства проживания и учебы в Приюте Окаянных, заглядывая в пустые классы, пока уже ближе к вечеру не оказались в большой галерее на втором ярусе.

– Вот, – торжественно показала Тису вырезанное изображение слева от дверей надвратного бастиона Дина. – Приглядись, здесь светло. Судя по всему, это что-то вроде плана, как должны были выглядеть Стебли. Все башни одинаковой высоты. А надписи, о которой говорил Гантанас, здесь нет. Мы всю галерею облазили! Даже лестницу брали!

– Да, – кивнул Тис, ощупывая не слишком большой, в пару локтей рисунок. – Здесь все башни одинаковой высоты. И это тоже очень интересно. Почему же одна из них ниже?

– Да какая разница? – отмахнулась Дина. – Почему меня зовут Диной, а Йору – Йорой? Почему Гаота каждого видит насквозь? Почему у нас есть мечи, а у остальных пока нет. Ну, кроме тебя…

– Кстати, – послышался голос, и из лестничного коридора показался Юайс почему-то с двумя мечами сразу на двух поясах. – Уинер уже ждет вас, дорогие мои у дверей вашей комнаты. Шкафчики для ваших клинков готовы. И для твоего тоже, – добавил он, взглянув на Тиса. – С петлями и замком, ключ от которого будет только у тебя. А то уже все ножны обстучали о ступени! Вы уже закончили осмотр крепости? А то, думаю, пора уже обживаться на новом месте.

– Для первого раза достаточно, – кивнул Тис и даже попробовал улыбнуть. – Хотя, есть еще кое-что. Я по поводу надписи. Кое-что можно разглядеть только на ощупь, или посмотрев сбоку при особом освещении или… вот так.

Он сделал несколько шагов, остановился справа от дверей надвратного бастиона, снял с пояса фляжку, выдернул пробку и ловко плеснул на поверхность простенка. Вода побежала по каменным блокам и на них, темнея, выступила надпись на староарданском: «Тайное становится явным для тех, кто обнаруживает его, не будучи тайным для тех, кто взирает на все подобно солнцу. Выйти, но не войти, исход первый».

– С ума сойти! – вытаращила глаза Дина.

– Как ты догадался? – прошептала Йора.

– Просто, – пожал плечами Тис. – Тот, кто смотрит, не всегда видит. Но тот, кто рассматривает, видит почти всегда. В этой крепости все симметрично. И вот, главная галерея второго яруса, надвратный бастион, бойницы. Слева от двери есть рисунок, а справа ничего нет. А каждая башня на рисунке обозначена собственным именем – южная, срединная, северная. Но эти надписи почти не видны, только на ощупь. Они сделаны хитро, камень не шлифовался над ними. Осталось подумать, что может быть справа от двери. И, признаюсь, я не был уверен, что там есть что-то.

– Однако угадал, – рассмеялся Юайс. – Ну что, Гаота, похоже, вам есть над чем задуматься.

Гаота ничего не ответила. Только теперь она рассмотрела Тиса. Да, все это время он терпел какую-то боль, и у него была какая-то старая рана, отметина на левой руке, но не было ничего такого, что она – Гаота – разглядела не так давно у Брайдема или у Пайсины. Ничего такого, что можно было бы извлечь, уничтожить, от чего можно было бы избавиться. Темного сгустка не было. Тис был соткан из темноты целиком. И куда бы он ни шел, над ним поднимался темный смерч.

Тот день завершился стремительно, куда быстрее, чем тянулся с утра. Юайс сам познакомил Тиса с его соучениками уже на ужине. Привел его в трапезную и поочередно представил всех сидящих за длинным столом, называя по именам и шутливо представляя каждого, не обижая, но посмеиваясь по-доброму. Представил Джая, которому «нельзя давать зеркало, потому что, поглядев в него, он непременно влюбится сам в себя». Окликнул Флича, которому можно давать зеркало, но нельзя давать слишком много свитков, иначе он умрет с голода, вряд ли удастся его заманить в трапезную, пока он не разберет их до последней буквицы, дабы превзойти всех и вся. Непростое это дело – стараться знать больше, чем знает сам наставник, не иначе в наставники нацелился трудяга Флич. Про Брока он сказал, что злее Брока нет никого в этой компании, поскольку добр обычно сытый человек, а Брок никак не может наесться, что вызвало общий хохот, потому что Брок как раз припрятывал лишние пять пирожков в холщевую сумку и был, безусловно, самым настоящим добряком. Шустрый Мил удостоился прозвания самый опасный ученик, поскольку его шалости опасны, прежде всего для него самого, конечно, если к нему не приближаться, но, – на этом месте речи Юайса Мил напрягся, – он никогда не нападет сзади. Поэтому следует просто держать его в поле зрения, и будешь жив и здоров. Про Бича Юайс сказал, что тот слишком серьезен и обстоятелен, чтобы над ним можно было подшучивать, но заручившись его дружбой, можно шутить о ком угодно, даже о Гайре, который легко предсказывает, что произойдет с кем-нибудь через минуту, кроме того, что произойдет с ним самим, так что лучше всего или шутить о Гайре, или советоваться с ним, стоит ли шутить о ком-нибудь еще.

Олк, который мрачно покачивал головой и единственный не заливался хохотом во время пространной знакомственной речи Юайса, скривил губы в довольной усмешке, когда услышал, что он настолько хочет казаться серьезным, что без сомнения сам уже поверил в собственную серьезность, и что ему следует слегка умерить старания, а не то из него выйдет кто-то вроде наставника Бейда, а иметь двух Бейдов не сможет себе позволить даже Приют Окаянных.

Представляя девчонок, Юайс сразу же признался, что главная загадка Приюта Окаянных не таинственные четыре предела на его входе, а каким образом удалось собрать в одном месте стольких красавиц, и смотритель Брайдем явно не просто так устроил это заведение за высокими стенами, по-другому и красавиц не сохранить, и от отвергнутых некрасавиц не укрыться. Далее Юайс с поклоном поведал, что если бы Сиона была чуть постарше, то она несомненно стала бы одной из наставниц, но для каждого в этой компании староста куда серьезнее наставника, поскольку наставник не может поджарить какого-нибудь олуха ударом молнии, а староста – легко и, что важно, ей ничего за это не будет. Насчет Фаолы Юайс заметил, что у нее зоркий глаз и длинный язык, но не в смысле болтливости, а в смысле длины. И если она его показывает, это не для того, чтобы позлить, а чтобы потренироваться, потому как иметь самый длинный язык очень непросто. Мисарта заслужила почтительные слова Юайса об ее каменном спокойствии и неослабевающем внимании, что несомненно поможет ей, когда школяры доберутся до природных минералов и хищников. Йока, которая застенчиво теребила косички, ожидая собственного прославления, прыснула, когда Юайс прижал руку к груди и пообещал, что если она еще лет пятьдесят будет оставаться самой аккуратной и самой послушной девочкой, он непременно наймется к ней в охранники или кучеры. Про неразлучную троицу Юайс хотел было что-то сказать, но запнулся и прошептал, что этих девочек Тис знает уже и сам, а он, Юайс, шутить про них не будет, потому что трое против одного это слишком много даже для наставника по противостоянию. Сам же Тис был охарактеризован им просто – он такой же, как и все. То есть, Юайс стал загибать пальцы – у него длинные волосы, как у красавчика Джая, он столь же настойчив, как Флич, почти так же серьезен, как Олк, не менее зол, чем Брок, и никогда не нападет сзади, как и Мил. В то же время, – Юайс на мгновение задумался, – надежен как Бич, но куда предсказуемее Гайра, поскольку имеет дело с настоящим, а не с будущим. Что касается девчонок, то Тис, пожалуй, мог бы помериться обстоятельностью с Сионой, зоркостью с Фаолой, спокойствием с Мисартой, аккуратностью с Йокой и неотвратимостью с закадычной троицей, если бы… – Юайс снова запнулся и, взглянув на Тиса, добавил, – если бы захотел. Приятного аппетита, друзья мои. Вот твое место, Тис. Хотя, ты можешь сесть за любой стол. Приют Окаянных только начинает наполняться школярами. Мест все еще полно.